Николай Гоголь – Вий

Если считать, что литература всего критического реализма «вышла из гоголевской же Шинели», как когда-то сказал не то Фёдор Достоевский, не то французский литературовед Эжен Вогюэ, то отечественный хоррор, вне всяких сомнений, лязгая костями и роняя куски плоти, выбрался из гроба панночки — тоже гоголевской.

Непутёвый семинарист Хома Брут - настоящая мечта психотерапевта носитель роскошного букета фобий: тут вам и гинекофобия, боязнь женщин, и некрофобия, боязнь мертвецов, и никтофобия, страх темноты, и даже экзотическая для человека XIX века боязнь полётов, она же аэрофобия. А ведь сам гоголевский семинарист — молодой здоровый парень, кровь с молоком, не кисейная барышня, не инвалид, не бледная петербургская немочь… Но противоречия здесь нет. Хома точно знает, чего надо бояться, — он выяснил это на собственном опыте, эмпирическим путём. И это главный его диагноз. Человек счастлив и беспечен лишь до тех пор, пока не задумывается о бесчисленных опасностях, ежесекундно угрожающих каждому из нас. Тщательно поддерживаемое неведение — это нормальное состояние хомо сапиенса. Но стоит лишь задуматься — и ухнешь в пучину экзистенциального ужаса, тени своей начнёшь пугаться, не то что левитирующих покойников. Можно контролировать страх, можно бормотать мантры или молитвы, чтобы отвлечься, но если вам один раз подняли веки, о душевном спокойствии придётся забыть навсегда.

Вий, трансцендентальный двойник Брута, как раз и символизирует это мистическое всеведение, понимание бренности любого бытия, ту тяжесть под грузом которой человек жить не может. Возможно поэтому Николай Васильевич и назвал свою повесть «Вий», а не «Хома Брут» или «Панночка» — хотя заглавный персонаж появляется лишь на последних страницах, играя роль сугубо эпизодическую.